Ричард Столмен
Выступление в Образцовом инженерном колледже при правительстве Кералы в Индии, 2001 год (звукозапись)
Профессор Джйоти Джон, руководитель факультета Вычислительной техники, представляет Столмена:
Моя почетная обязанность — приветствовать самого выдающегося из гостей, когда-либо посещавших этот колледж.
В 1984 году мистер Ричард Мэтью Столмен положил начало разработке операционной системы GNU, поставив целью создание полностью свободной операционной системы типа Unix. Организация, которая была основана в 1985 году для дальнейшей работы над этим — Фонд свободного программного обеспечения.
Столмен — провидец вычислительной техники нашего времени, гений, стоящий за такими программами, как Emacs, GCC, отладчик GNU и многие другие. Но самое важное — он автор Стандартной общественной лицензии GNU — лицензии, под которой распространяется и разрабатывается более половины всех свободных программ. Комбинация GNU с Linux, ядром, называемая операционной системой GNU/Linux, по сегодняшним оценкам применяется более чем двадцатью миллионами пользователей по всему миру.
Столменовская концепция свободной программы связана со свободой, а не со стоимостью. Его идеи заходят далеко по пути обеспечения развития на благо общества программ, совместно разрабатываемых программистами, которые не “запирают” свою работу, а напротив, выпускают ее так, чтобы другие могли изучать, изменять и перераспространять ее.
В 1991 году Столмен получил от Ассоциации вычислительной техники премию Грейс Хоппер, в 1990 году он был награжден стипендией Мак-Артуров — в список лауреатов этой престижной награды входит Ноам Хомски и Тим Бернерс-Ли. В 1996 году он был награжден почетной степенью доктора техники Шведским королевским институтом. В 1998 году он стал лауреатом Премии первопроходцев Фонда электронных рубежей, вместе с Линусом Торвальдсом. В 1999 году он получил премию памяти Юри Рубински.
Сегодня Столмен будет говорить об опасности патентов на программы. Фактически это один из важнейших аспектов свободы программирования, потому что аспект патентов на программы может превратить всех программистов в потенциальных правонарушителей, потому что они, сами того не зная, могут нарушать какие-то патенты, выданные какой-то другой компании.
Я уверен, что после этого введения многие из вас захотели узнать о свободных программах. Но, к сожалению, это не то, о чем я предполагаю рассказать. Фактически эта тема, патенты на программы, не очень тесно связана с проблемой свободных программ. Патенты на программы — опасность, которой подвергаются все программисты и все пользователи компьютеров. Я узнал о них, конечно, работая над свободными программами, потому что они опасны для моего проекта точно так же, как для всякого другого программного проекта в мире.
Есть очень неудачное выражение, которое вы, возможно, слышали. Это выражение “интеллектуальная собственность”. Так вот, у этого выражения есть две проблемы.
Одна из них состоит в предвзятом отношении к важнейшему вопросу о том, как следует рассматривать какого-нибудь рода идеи, или методы, или произведения, или что бы то ни было еще. Это выражение подразумевает, что их будут рассматривать как какой-то род собственности. Так вот, это вопрос общественной политики, и у вас должна быть возможность обдумать различные альтернативы, чтобы выбрать наилучшую. А это означает, что вам не следует называть всю эту сферу, формулировать этот вопрос в терминах, которые заранее предполагают, к какого рода ответу вы прибегнете.
А вторая, еще более фундаментальная, состоит в том, что выражение в действительности сваливает в одну кучу совершенно различные области права, в том числе авторское право, патенты, товарные знаки, коммерческую тайну, а также разные другие предметы. Так вот, у этих областей права фактически нет почти ничего общего. Предписания законов полностью меняются при переходе от одной области к другой. Их истоки совершенно независимы, и вопросы общественного устройства, которые они затрагивают, совершенно различны. Так что единственный разумный способ обдумывать их — брать один из них и обдумывать его; думать о них отдельно.
Итак, разумный способ говорить о них — никогда не обобщать, а говорить о конкретном предмете, понимаете? Говорить об авторском праве, или говорить о патентах, или говорить о товарных знаках, но никогда не сваливать их вместе как “интеллектуальную собственность”, потому что это путь к упрощенным заключениям. Почти невозможно разумно мыслить об “интеллектуальной собственности”, так что я и отказываюсь от этого. Я просто говорю людям, почему это выражение ошибочно, а затем, если вы спросите, каково мое мнение об авторском праве или мое мнение о патентах, я вам за час расскажу об этом. Но это два разных мнения, и мое мнение о товарных знаках — это тоже что-то совершенно другое.
Итак, важнейшее, с чего вы должны начать,— никогда не смешивать темы авторских прав и патентов. Они не имеют друг к другу никакого отношения. Позвольте мне рассказать вам о некоторых основных различиях между авторскими правами и патентами:
Есть и много других отличий. Они фактически отличаются в каждой детали. Так что худшее, что вы в принципе можете сделать — это узнать что-то об авторских правах и полагать, что то же верно для патентов. Нет, для патентов это скорее окажется неверным. Если это верно для авторских прав, это неверно для патентов. Такое правило было бы лучше, если бы вам нужно было угадывать.
Так вот, в большинстве случаев, когда люди описывают, как работает патентная система, они в этой системе материально заинтересованы. Так что они описывают патентную систему с точки зрения кого-то, кто хочет получить патент, а затем указывать им на программистов и говорить: “Вручите мне свои деньги”. Это естественно, понимаете? Когда продают лотерейные билеты, они говорят о тех, кто выигрывает, а не о тех, кто проигрывает. Конечно, большинство проигрывает, но они не хотят, чтобы вы думали об этом, так что они говорят о тех, кто выигрывает. То же самое — с патентами. Патентная система — лотерея, очень дорогая для участников. Но конечно, те, кто приводит систему в действие, хотят, чтобы вы думали о маловероятном случае, в котором вы могли бы выиграть.
Так что, чтобы устранить этот перекос, я собираюсь объяснить, на что похожа патентная система с точки зрения кого-то, кто мог бы быть жертвой патента; то есть кого-то, кто хочет разрабатывать программы. Предположим, что вы хотите разрабатывать программу и вы находитесь в стране, в которой есть патенты на программы. Как вам приходится обращаться с патентной системой?
Ну, во-первых, вам приходится разузнавать о патентах, которые могли бы потенциально затрагивать вашу область. Это невозможно, потому что патенты, которые находятся на конвейере и оцениваются патентным бюро, хранятся в секрете. Ну, в некоторых странах их публикуют через 18 месяцев, но это все равно оставляет много времени, когда они секретны. Так что вы могли бы разработать в этом году программу, которая совершенно законна и безопасна в этом году. А потом, в следующем году, мог бы быть выдан патент, и ни с того, ни с сего на вас могли бы подать в суд. Такое случается. Или могли бы подать в суд на ваших пользователей.
Например, в 1984 году была разработана программа compress, и поскольку она была свободна, ее распространяли многие компании вместе с системами Unix. Так вот, в 1985 году был выдан патент США на алгоритм сжатия LZW, а через несколько лет компания Unisys начала выжимать деньги из различных компаний.
Ну, поскольку нам в проекте GNU была нужна программа сжатия данных и поскольку мы не могли воспользоваться программой compress, мы начали искать какую-нибудь другую программу сжатия. Мы разузнали... Кто-то пришел и сказал: “Я год работал над этим алгоритмом, а сейчас я решил, что собираюсь передать его вам, и вот программа”. Одна неделя отделяла нас от выпуска этой программы, когда мне на глаза попалась копия “Нью-Йорк таймс” (что случается не очень часто), и в ней случайно оказалась еженедельная колонка патентов, и я ее заметил, так что я ее прочел. В ней говорилось, что кто-то получил патент на новый метод, лучший метод сжатия данных. Ну, на самом деле это было не так. Когда я это увидел, я подумал, что нам стоит достать копию патента и посмотреть, не представляет ли он проблемы, и оказалось, что он выдан в точности на тот алгоритм, который мы едва не выпустили. Так что программа была убита за неделю до выпуска. И на самом деле то лицо, правообладатель патента, не изобрел лучший метод, потому что он на самом деле не был новым. Но это не имеет значения — у него была монополия.
Впоследствии мы нашли другой алгоритм сжатия, который применяется в программе, известной как gzip. Но это иллюстрирует опасность, которая встает перед вами: даже если у вас неограниченные ресурсы, вы не можете разузнать обо всех патентах, которые могли бы угрожать вашему проекту. Но вы можете разузнать о выданных патентах, потому что они публикуются патентным бюро. Так что в принципе вы могли бы прочесть их все и понять, что они ограничивают, что они запрещают вам делать. Хотя на практике, как только появляются патенты на программы, их становится так много, что за ними не успеваешь следить. В США их свыше ста тысяч; может быть, на настоящий момент двести тысяч. Это только оценка. Я знаю, что десять лет назад они выдавали по десять тысяч патентов в год, и я думаю, что с тех пор процесс ускорился. Так что вы будете не в состоянии отслеживать их, если только это не ваша основная работа. Так вот, можно попробовать искать те, которые связаны с тем, что вы делаете, и в некоторых случаях этого достаточно. Если вы ищете определенные ключевые слова или идете по ссылкам, вы найдете некоторые патенты, связанные с тем, что вы делаете. Вы не найдете их все.
Несколько лет назад у кого-то был патент США — может быть, сейчас срок его действия истек — на естественный порядок перевычислений в табличных процессорах. Так вот, что это значит? Это значит, что сначала табличные процессоры всегда перевычисляли сверху вниз. Что означает, что если какая-нибудь клетка зависела от клетки, расположенной ниже нее, то она никогда не перевычислялась с первого раза; чтобы получить ее значение, нужно было сделать другое перевычисление. Ясно, что лучше делать перевычисления по порядку, понимаете? Если А зависит от Б, то сначала сделать Б, а потом сделать А. Таким образом одно перевычисление все поставит на свои места. Ну, вот на это и был выдан патент.
Так вот, если бы вы искали выражение “табличный процессор”, вы бы не нашли этот патент, потому что это выражение в нем не встречается. Словосочетание “естественный порядок вычислений” тоже не встречается. Этот алгоритм — а они выдали патент действительно именно на алгоритм — алгоритм называется топологической сортировкой, и это выражение тоже в патенте не встречается. Патент формулировался как патент на технику компиляции. Так что поиск в пределах разумного не обнаружил бы этого патента, но патент по-прежнему был бы основанием для того, чтобы вчинить вам иск.
Фактически вы не можете даже приблизительно сказать, на что распространяется патент, если тщательно его не изучите. Для патентов в других отраслях это не так, потому что в других отраслях есть что-то, что происходит физически, и детали этого физического процесса обычно дают вам своего рода зацепку, так что вы можете судить, относится это к вам или нет. Но в программировании такого нет, так что два совершенно различных способа выражения чего-то легко могут описывать фактически одно и то же вычисление, и для того чтобы понять, что они описывают одно и то же, необходимо тщательное исследование. Из-за этого даже патентное бюро не может их отслеживать. Так что есть не один, а два патента на алгоритм сжатия данных LZW. Первый был выдан в 1985 году, а второй, по-моему, в 1989 году. Но заявка на тот, по-моему, была подана еще раньше. Один из этих патентов принадлежит Unisys, а второй принадлежит IBM.
Так вот, такого рода ошибки на самом деле не редки. Это не единственная ошибка. Понимаете, те, кто проверяют заявки, не могут тратить много времени на один патент. В США им отпускается в среднем 17 часов на патент. Так вот, этого не достаточно для тщательного изучения всех других патентов в этой отрасли, чтобы понять, не являются ли они на самом деле одним и тем же. Так что они станут совершать такого рода ошибки вновь и вновь.
Так что вы не найдете всех патентов, которые могли бы угрожать вам, но вы найдете некоторые из них. Что делать потом? Вы вынуждены попытаться выяснить, что в точности запрещают эти патенты. Это очень трудно, потому что патенты написаны на головоломном юридическом языке, понять который инженеру очень трудно. Для этого вам придется работать с юристом.
В восьмидесятых годах XX века австралийское правительство провело исследование патентной системы — патентной системы вообще, а не патентов на программы. Исследователи пришли к выводу, что для Австралии было бы лучше упразднить патентную систему, потому что она приносила обществу очень мало пользы, но вызывала много неприятностей. Единственной причиной, по которой они не рекомендовали это, было международное давление. Итак, одним из соображений, которые они приводили, было то, что патенты, которым полагалось открывать информацию, чтобы она больше не была секретом, фактически были бесполезны для этого. Инженеры никогда не заглядывали в патенты, чтобы попробовать чему-то научиться, потому что их слишком трудно читать. В самом деле, они цитировали инженера, который сказал: “Я не могу узнать свои собственные изобретения в патентных параграфах”. Так вот, это не просто теория.
Несколько лет назад в США инженер по имени Пол Хекел подал в суд на компанию Apple. В конце восьмидесятых он получил пару патентов на пакет программ, а потом, когда он увидел Hypercard, он посмотрел и сказал: “Это нисколько не похоже на мою программу”,— и больше об этом не думал. Но потом, впоследствии, его юрист объяснил ему, что если его патенты читать внимательно, то Hypercard попадает в запретную зону. Так что он подал в суд на Apple, поняв, что это возможность получить какие-то деньги. Ну, однажды, когда я произносил речь — такую, как эта — он был в аудитории, и он сказал: “Нет-нет, это неправда, я просто не знал диапазона своей защиты”. А я ответил: “Ну да, именно это я и говорил”.
Так что вы будете тратить много времени на работу с юристом: вы будете объяснять юристу, над каким проектом вы работаете, чтобы юрист мог объяснить вам, что подразумевают патенты. Это будет недешево, а когда вы это проделаете, юрист скажет вам что-то вроде: “Если вы будете делать что-то в этой сфере, вы почти наверняка проиграете процесс. Если вы будете делать что-то в этой сфере, вы подвергаетесь серьезной опасности, и если вы действительно хотите быть в безопасности, вам лучше обходить эту сферу стороной, и разумеется, в исходе всякого судебного процесса есть существенный элемент случайности”. Так что теперь, когда у вас есть предсказуемое поле деятельности для предприятия, что вы будете делать?
Ну, вы можете рассмотреть три возможности:
Любая из этих трех альтернатив иногда доступна, а иногда нет.
Сначала давайте рассмотрим возможность избегать патента. Ну, в некоторых случаях это просто. Понимаете, компания Unisys угрожала людям с помощью патента на сжатие LZW; нам просто требовалось найти другой алгоритм сжатия данных, и мы могли избегать этого патента. Ну, это было несколько затруднительно, потому что было много других патентов, распространяющихся на многие другие алгоритмы сжатия данных. Но в конце концов мы нашли алгоритм, который не попадал в область, которую закрывали эти патенты других правообладателей; в конце концов мы нашли его. Так что программа была реализована. На самом деле она давала лучшие результаты сжатия, так что теперь у нас есть gzip, и многие применяют gzip. Итак, в этом случае потребовалась серьезная работа, но мы были в состоянии выполнить ее, чтобы избегать этого патента.
Но в восьмидесятых компания CompuServe определила формат изображений под названием GIF и применила в его определении алгоритм сжатия LZW. Ну, конечно, когда стало известно о волне возмущения этими патентами, люди определили другой формат изображений с применением другого алгоритма сжатия. Они воспользовались алгоритмом gzip, и этот формат называется форматом PNG, что, как я полагаю, значит “PNG is Not GIF” (PNG — это не GIF).
Но есть проблема: многие уже начали применять формат GIF, и было много программ, которые могли отображать и создавать изображения в формате GIF, и они не могли воспроизводить изображения в формате PNG. Так что в результате людям казалось, что перейти на другой формат слишком трудно. Понимаете, когда вы имеете дело с программой сжатия данных, которую кто-то применяет, и он говорит: “Я хочу сжать кое-какие данные”,— ну, ему можно дать другую программу сжатия; если на него могут подать в суд за пользование этой программой, а ему дают другую, то он перейдет на нее; но если то, что ему нужно — это создавать изображения, которые можно показывать в Netscape, то он не может сменить программу, если Netscape не поддерживает тот другой формат... а он его не поддерживал. Кажется, прошли годы, пока Netscape начал поддерживать формат PNG. Так что люди по существу говорили: “Я не могу перейти, я просто вынужден...” Так что в результате общество вложило в этот один формат так много, что инерция была слишком велика, чтобы сменить формат, несмотря на то, что был доступен другой, лучший формат.
Даже когда патент довольно узок, избегать его может быть очень трудно. Спецификация PostScript включает сжатие LZW, которое мы в нашей реализации PostScript реализовать не можем. Мы поддерживаем сжатие другого вида; в некотором смысле это неправильно, несмотря на то, что оно выполняет эту полезную работу. Так что даже узкоспециального патента удается избегать не всегда.
Так вот, иногда запатентованной оказывается какая-то функция. В этом случае избежать патента можно, удалив эту функцию. В конце восьмидесятых пользователи текстового процессора XyWrite получили по почте ухудшенную версию. В этом текстовом процессоре была возможность определения короткого слова или последовательности в качестве сокращения. Когда вы набирали эту короткую последовательность, а затем пробел, она разворачивалась в более длинное выражение. Это можно было определить, как вам угодно. Потом это кто-то запатентовал, и в XyWrite решили устранить проблему с патентом удалением этой функции. Они связались со мной, потому что на самом деле я заложил функцию, сходную с этой, в первоначальный редактор Emacs еще в семидесятых годах, за много лет до этого патента. Так что, вероятно, я мог предоставить свидетельство, с помощью которого они могли бы бороться с патентом.
Ну, это мне показало, что за время моей жизни мне пришла в голову по меньшей мере одна мысль, которую можно было запатентовать. Я знаю это, потому что это запатентовал кто-то другой. Так вот, конечно, вы можете ответить на эти запатентованные функции их удалением. Но когда вашей программе начинает недоставать нескольких нужных пользователям функций, она как программа может оказаться бесполезной.
Так вот, возможно, вы слышали об Adobe Photoshop. У нас есть программа под названием GIMP, которая более эффективна и гибка, чем Photoshop. Но есть одна важная функция, которой в ней нет — это подбор цветов методом Pantone, что очень важно для тех, кому нужно распечатывать изображения на настоящей бумаге и получать надежные результаты. Эта функция опускается, потому что она запатентована. В результате применение программы для одного из существенных классов пользователей затруднено.
Если вы сегодня взглянете на программы, вы увидите, что они часто предоставляют множество функций и пользователи требуют этих функций. Если не хватает любой важной функции, ну, не добавлять ее легко, но результаты могут быть очень плохи.
Конечно, иногда патент настолько широк, что избегать его невозможно. Шифрование с открытым ключом существенно для того, чтобы у пользователей компьютеров была конфиденциальность. Вся эта отрасль была запатентована. Срок действия патента истек только четыре года назад; до тех пор в США не могло быть свободных программ для шифрования с открытым ключом: правообладатели патента смахнули многие программы, как свободные, так и несвободные. И фактически всю эту область вычислений задержали более чем на десятилетие, несмотря на острый интерес.
Итак, это что касается возможности избегать патента. Другая возможность, которая иногда доступна — получить лицензию на патент. Так вот, правообладатель патента не обязан предлагать вам лицензию — это как его душе угодно. Правообладатель патента может сказать: “Я не выдаю лицензии на это, вы просто не у дел, точка!”
К нам в Лигу свободы программирования в начале девяностых обратился человек, семейное предприятие которого состояло в производстве азартных игр — разумеется, компьютеризованных,— и ему угрожал кто-то, у кого был патент на очень широкую категорию компьютеризованных азартных игр. Патент был выдан на сеть, в которую включается более одной машины, и каждая машина поддерживает более одного вида игр и может отображать ход более чем одной игры одновременно.
Так вот, вы должны сознавать то, что в патентном бюро считают, что это просто блестящая мысль. Если вы видите, что другие реализовали одно, а вы решаете поддерживать два или более — понимаете, если они сделали систему, которая играет в одну игру, а вы делаете так, чтобы она могла играть более чем в одну игру, то это — изобретение. Если она может показывать одну игру, а вы решили настроить ее так, чтобы она могла показывать сразу две игры, то это — изобретение. Если он делал это с одним компьютером, а вы делаете это с сетью, в которой много компьютеров, то для них это — изобретение. Они думают, что это просто блестящие находки.
Конечно, мы, специалисты по вычислительной технике, знаем, что это просто правило: можно обобщить что угодно от одного до более чем одного. Это очевиднейший из принципов, какие только есть. Каждый раз, когда вы пишете подпрограмму, вы делаете именно это. Так что это одна из причин, по которым патентная система регулярно производит, а затем отстаивает патенты, которые мы все назвали бы до смешного очевидными. Вы не можете предполагать, что в суде это невозможно отстаивать только оттого, что это до смешного очевидно. Патенты могут иметь юридическую силу несмотря на то, что они абсолютно глупы.
Так что он наткнулся на этот патент, а правообладатель патента даже не предлагал ему возможности получить лицензию. “Закрывайся!” — вот что сказал правообладатель патента, и в конце концов он так и сделал. Он был не в состоянии бороться с этим.
Однако многие правообладатели патентов предложат вам возможность получить лицензию. Но это вам обойдется недешево. Владельцы патента на естественный порядок перевычислений требовали пять процентов с продажи каждого табличного процессора. И это, как я говорил, была низкая, досудебная цена. Если вы настаивали на споре об этом предмете, они собирались взимать больше. Так вот, вы могли, я полагаю, подписать такую лицензию на один патент, могли подписать на второй, могли подписать на третий. Но что, если в вашей программе двадцать различных патентов и каждому правообладателю патента нужно пять процентов с продаж? Что, если их двадцать один? Тогда вы влипли основательно. Но на самом деле, как мне рассказывали предприниматели, два или три таких патента были бы таким бременем, что на практике они разорили бы компанию, хотя теоретически у нее могли бы быть какие-то возможности выжить.
Так что получить лицензию на патент не всегда реально, а мы, разработчики свободных программ, находимся в еще худшем положении, потому что мы даже не можем подсчитать число копий, а большинство лицензий требует платы с каждой копии, так что для нас совершенно невозможно воспользоваться одной из таких лицензий. Понимаете, если бы лицензия требовала одной миллионной части рупии с каждой копии, то мы не могли бы удовлетворить этому требованию, потому что мы не можем подсчитать число копий. Общее число денег, возможно, у меня бы в кармане было, но я не могу сосчитать это, так что я не могу заплатить. Так что время от времени мы испытываем особого рода затруднения.
Но есть одна разновидность организаций, для которой лицензирование патентов работает очень хорошо — это крупные транснациональные корпорации; причина состоит в том, что у них у самих много патентов и они применяют их, чтобы принуждать ко взаимному лицензированию. Что это значит? Ну, по существу единственная защита от патентов — устрашение: у вас есть свои собственные патенты, и тогда вы надеетесь, что если кто-то укажет патентом на вас, то вы сможете вынуть в ответ патент и сказать: “Не подавай на меня в суд, потому что я подам на тебя”.
Однако устрашение в случае с патентами работает не так же хорошо, как в случае с ядерным оружием, по той причине, что любой патент направлен в одну сторону. Он запрещает определенные указанные действия. Так что в результате для большинства компаний, которые пытаются получить какие-то патенты, с помощью которых они могли бы защищаться, добиться успеха в этом деле невозможно. Понимаете, они могли бы получить немного патентов. Так что они могли бы получить патент, который указывает туда, и они могли бы получить патент, который указывает сюда. Ладно, а потом, если этой компании угрожает кто-то отсюда, что им делать? У них нет патента, указывающего туда, так что им нечем защищаться.
В то же время рано или поздно туда забредет кто-то другой, и руководитель компании подумает: “Угу, и нас не так много дохода, как мне хотелось бы, почему бы мне просто не повыжимать из них денег?” Так что они сначала говорят: “Мы получаем патенты в целях защиты”,— но впоследствии они меняют свое решение, когда мимо проходит заманчивая жертва.
И в этом, между прочим, состоит заблуждение мифа о том, что патентная система “защищает” “мелкого изобретателя”. Позвольте мне рассказать вам этот миф, это миф о голодающем гении. Это кто-то, кто долгие годы работал в изоляции и голодал и у кого есть блестящая новая мысль о том, как делать то или другое. И вот теперь он открывает компанию, и он боится, что какая-то большая компания, вроде IBM, будет с ним конкурировать, и вот он получает патент, и этот патент будет “защищать его”.
Ну, конечно, в нашей отрасли все происходит по-другому. Люди не двигают такого рода прогресс в такой изоляции. Они работают с другими людьми, общаются с другими людьми, и обычно они разрабатывают программы. И таким образом, весь этот сценарий лишен смысла, а кроме того, если бы он был таким хорошим специалистом по вычислительной технике, ему не нужно было бы голодать. Он мог бы получить работу в любое время, как только захочет.
Но предположим, что это случилось, и предположим, что у него есть его патент, и он говорит: “IBM, вы не можете конкурировать со мной, потому что у меня есть этот патент”. Но вот что говорит IBM: “Ну да, ага, давайте посмотрим на ваш продукт, гм, у меня есть этот патент, и этот патент, и этот патент, и этот патент, который нарушается вашим продуктом. Так что как насчет того, чтобы нам их взаимно лицензировать?” А голодающий гений отвечает: “Гм, я мало каши ел, чтобы со всем этим бороться, так что я лучше соглашусь”. И таким образом они подписывают соглашение о взаимном лицензировании, и, как вы сами догадываетесь, IBM может с ним конкурировать. Его это ничуть не защитило!
Так вот, IBM может делать это, потому что у них много патентов. У них есть патенты, указывающие сюда, сюда, сюда — куда угодно. Так что любой почти отовсюду, кто нападает на IBM, получает отпор. Небольшая компания этого делать не может, но большая может.
Итак, в IBM написали статью. Она вышла в журнале “Тинк”, по-моему, в номере пять за 1990 год — это собственный журнал IBM — статью о патентном портфеле IBM. В IBM говорили, что они получают выгоды двух видов от своих девяти тысяч действующих патентов США. Одна из выгод — получение лицензионных отчислений. Но вторая выгода, более существенная, состоит в доступе к тому, что запатентовано другими. Возможность не быть атакованными другими с помощью их патентов, получаемая за счет взаимного лицензирования. И в статье говорилось, что вторая выгода была на порядок больше, чем первая. Другими словами, выгода, которую компания IBM получала от возможности делать что-то свободно, не подвергаясь судебным преследованиям, была вдесятеро больше выгоды от сбора денег за все их патенты.
Так вот, патентная система во многом похожа на лотерею, в которой то, что происходит с любым данным патентом, в значительной степени случайно, и большинство из них не приносят своим владельцам никакой пользы. Но компания IBM настолько велика, что это усредняется в масштабе IBM. Так что можно взять IBM как показатель того, что получается в среднем. Видим мы вот что — и тут есть несколько тонкий момент — польза IBM от возможности применения идей, которые были запатентованы другими, равна вреду, который патентная система принесла бы IBM, если бы взаимного лицензирования не было — если бы IBM действительно было запрещено применять эти идеи, которые были запатентованы другими.
Так что это говорит вот о чем: вред, который принесла бы патентная система, вдесятеро больше пользы, в среднем. Так вот, хотя компании IBM этот вред не наносится, потому что у IBM эти девять тысяч патентов есть и компания все-таки принуждает большинство из них ко взаимному лицензированию и избегает этой проблемы. Но если ваша фирма невелика, то вы не можете избежать этой проблемы таким же способом и перед вами встает вдесятеро больше неприятностей, чем выгод. Во всяком случае, именно поэтому большие транснациональные корпорации выступают за патенты на программы, и они используют свое политическое влияние по всему миру, чтобы принимались патенты на программы, и они говорят наивные вещи вроде: “Это новый вид монополии для разработчиков программ, это должно быть для них хорошо, верно?”
Ну, сегодня, после того, как вы выслушали мою речь, я надеюсь, вы понимаете, почему это не верно. Вам необходимо внимательно рассмотреть, как патенты сказываются на разработчиках программ, чтобы понять, хорошо это или плохо, и разъяснение этого — моя общая цель.
Итак, это что касается возможности получения лицензии на патент. Третий возможный вариант — пойти в суд и оспорить действительность патента.
Так вот, исход в этом случае будет в значительной мере зависеть от технических подробностей, что по существу означает случайность, как вы понимаете. Кости были брошены несколько лет назад, и вы можете провести расследование и разузнать, что показали кости, а потом вы поймете, можете ли вы на что-то рассчитывать. Так что то, действителен ли патент, определяется главным образом исторической ситуацией — историей того, публиковалось ли что-то, что именно и когда.
Итак, иногда есть возможность оспорить патент. Так что, даже если патент смехотворно прост, иногда вполне можно рассчитывать оспорить его, а иногда на это рассчитывать нельзя.
Вы не можете ожидать, что суд признает это тривиальным, потому что их стандарты обычно гораздо ниже, чем то, что мы считаем разумным. На самом деле в США это до сих пор было устойчивой тенденцией. Я видел постановление Верховного суда что-то вроде 1954 года, в котором был длинный список патентов, признанных Верховным судом недействительными, начиная с XIX века. И они были совершенно смехотворны, например изготовление дверной ручки определенной формы из резины, в то время как ранее она изготавливалась из дерева. И это решение порицало патентную систему за уход далеко-далеко от верных стандартов. А они просто продолжают это делать.
Так что вы не можете ожидать от этого разумных результатов, но есть ситуации, в которых, когда вы смотрите на прошлые записи, вы видите, что можно рассчитывать оспорить определенный патент. Стоит попытаться или хотя бы провести расследование. Но настоящие судебные разбирательства оказываются крайне дороги.
Несколько лет назад один ответчик проиграл и был вынужден выплатить тринадцать миллионов долларов, которые по большей части пошли на оплату услуг юристов обеих сторон. Я думаю, на самом деле правообладатель патента забрал только пять миллионов долларов, так что восемь миллионов ушло на юристов.
Так вот, это возможные для вас варианты. В это время, конечно, вы должны писать программу. И проблема тут в том, что вы оказываетесь в этой ситуации не один только раз, а снова, и снова, и снова, потому что в наши дни программы сложны. Взгляните на текстовый процессор: вы увидите множество функций, много разных особенностей, каждая из которых могла бы быть кем-нибудь запатентована, или кем-нибудь могла бы быть запатентована комбинация двух из них. У British Telecom есть патент США на комбинацию следования по гипертекстовым ссылкам и предоставление пользователю возможности вести разговоры по телефонной линии. Так вот, в принципе это две раздельные вещи, но их комбинация запатентована.
Итак, это значит, что если в вашей программе сотня разных вещей, то потенциально возможно около пяти тысяч пар, которые могли бы быть кем-то уже запатентованы, и нет закона, запрещающего запатентовать и комбинацию из трех вещей. Понимаете, это просто особенности. Когда вы пишете программу, вы будете пользоваться многими приемами, многими алгоритмами; они тоже могут быть запатентованы. В результате разработка программы становится похожа на пересечение минного поля. Конечно, при каждом шаге вы, вероятно, не наступите на патент, при каждом конструктивном решении. Скорее всего, это безопасно. Но пересечение целого поля становится опасным.
Для непрограммиста лучший способ понять, на что это похоже,— это если сравнить написание этих больших программ с другой сферой, в которой люди пишут что-то очень большое: c симфониями. Представьте себе, что государства Европы в XVIII веке захотели бы содействовать прогрессу в симфонической музыке, приняв систему патентов на музыку, так что любая идея, которую можно было бы описать словами, могла бы быть запатентована, если бы она показалась новой и оригинальной. Так что можно было бы запатентовать, скажем, мотив из трех нот, который был бы слишком краток, чтобы на него распространялось авторское право, но он был бы патентоспособен. И возможно, можно было бы запатентовать определенный лад, и возможно, запатентовать применение определенного сочетания одновременно играющих инструментов или любую другую мысль, которую кто-то мог бы описать.
Ну, к 1800 году были бы тысячи таких патентов на музыкальные идеи. А теперь представьте себе, что вы — Бетховен и вы хотите написать симфонию. Чтобы написать целую симфонию, вам придется делать много различных дел, и в любой момент вы могли бы пользоваться идеей, которую запатентовал кто-то другой. Конечно, если вы сделаете это, он скажет: “Да ты просто вор! Почему бы тебе не написать что-то оригинальное?” Ну, у Бетховена было больше собственных музыкальных идей, чем у него, но он пользовался множеством существующих музыкальных идей. Он был вынужден делать это, потому что это был единственный способ получить признание. Если вы не сделаете этого, люди вообще не будут слушать. Пьер Булез думал, что собирается полностью переизобрести язык музыки, и он пытался это сделать, но это никто не слушает, потому что там нет никаких знакомых людям идей.
Так что вы вынуждены применять старые идеи, которые пришли в голову другим людям. Никто не гениален настолько, чтобы быть в состоянии изобрести целую отрасль программирования и делать полезные вещи без того, чтобы научиться чему-нибудь у кого-то еще. Так что в результате те люди, правообладатели патентов и их юристы, обвиняют нас в мошенничестве, потому что мы не изобретаем всю отрасль с нуля. Мы вынуждены опираться на работу предшественников, чтобы прогрессировать, а это в точности то, что нам запрещает делать патентная система. И нам приходится предоставлять функции, к которым пользователи привыкли и которые они могут опознать, в противном случае наши программы покажутся им слишком трудными в использовании независимо от того, насколько они хороши.
Так вот, меня иногда спрашивают: “Почему программирование должно отличаться от других отраслей?” Иногда, конечно, это выражают довольно скверным манером, они говорят: “Другие отрасли могут существовать с патентами, почему программирование должно быть исключением?” Так вот, это скверная постановка вопроса, потому что здесь предполагается, что избегать проблемы дурно. Это все равно, как если бы я говорил: “Ну, другие могут болеть раком, почему вы не должны болеть?” Ясно, что если это проблема, то неплохо позволить любой отрасли избежать ее. Но это хороший и серьезный вопрос: представляет ли это ту же проблему в других отраслях? Одинаково ли патенты влияют на все отрасли? Понимаете, то, является ли верная политика в отношении программ верной для автомобильных двигателей, лекарств или химических процессов — это серьезный вопрос, который стоит рассмотреть.
Когда вы посмотрите на это, увидите вы то, что связь между патентами и продуктами меняется от отрасли к отрасли. На одном крае у нас находятся лекарства, в которых, как правило, запатентована вся химическая формула. Так что если вы приходите с новым препаратом, то он не запатентован кем-то другим. На другом крае находятся программы. Там, когда вы пишете новую программу, вы сочетаете десятки или сотни идей, и мы не можем ожидать, что все они будут новы. Даже в прогрессивной программе, в которой есть несколько новых идей, приходится применять и много-много старых идей. А в промежутке вы увидите другие отрасли. Даже в других отраслях вы можете попасть в патентный тупик.
Когда Соединенные Штаты вступили в первую мировую войну, никто в США не мог бы построить современный аэроплан. Причина состояла в том, что в современных аэропланах применяется несколько различных приемов, которые были запатентованы разными компаниями, и владельцы ненавидели друг друга. Так что никто не мог получить лицензию на применение всех этих патентов. Ну, правительство США решило, что такое положение дел неприемлемо, и по существу выплатило этим правообладателям круглую сумму и сказало: “Мы национализировали эти патенты; делайте теперь, все вместе, для нас аэропланы!”
Но то, в каких размерах это происходит, частота и серьезность этого меняется в зависимости от того, сколько различных идей закладывается в один продукт. Это меняется в зависимости от того, сколько в одном продукте мест патентной уязвимости. А в этом отношении программы находятся в крайней точке.
Нет ничего необычного в том, чтобы несколько людей, работающих пару лет, написали программу, в которой мог бы быть миллион частей, различных частей, это, может быть, скажем, триста тысяч строк программы. Разработка физической системы, в которой миллион различных частей,— грандиознейший проект, такие проекты очень редки. Так вот, можно найти много случаев, когда люди делают физический объект с миллионом частей, но как правило, это много копий одного подмодуля, а такое разрабатывать гораздо легче — это не миллион различных частей конструкции.
Но почему это так? Причина состоит в том, что в других отраслях людям приходится преодолевать косность материи. Вы разрабатываете электрические схемы, автомобили или химикаты, вам приходится учитывать факт, что эти физические субстанции делают то, что они делают, а не то, что они должны делать. В программировании у нас такой проблемы нет, и это разительно его облегчает. Мы составляем собрание идеализированных математических частей, у которых есть определения. Они делают в точности то, что требует их определение.
И таким образом, есть много проблем, которые у нас отсутствуют. Например,
если мы вставляем оператор if
внутри оператора
while
, нам не нужно беспокоиться о том, сможет ли получить
оператор if
мощность, достаточную, чтобы работать на скорости,
на которой он будет работать. Нам не нужно беспокоиться о том, будет ли он
работать на такой скорости, что возникнет радиочастотное взаимодействие и он
наведет неверные значения в других частях данных. Нам не нужно беспокоиться
о том, что он будет повторяться с частотой, которая вызовет резонанс, и в
какой-то момент оператор if
станет вибрировать в операторе
while
и один из них треснет.
Нам не нужно беспокоиться о том, что химически активные вещества из
окружающей среды проникнут в промежуток между оператором if
и
оператором while
и разъедят их, что ухудшит соединение. Нам не
нужно беспокоиться о том, что другие вещества попадут на них и вызовут
короткое замыкание. Нам не нужно беспокоиться о том, сможет ли отводиться
тепло от оператора if
через окружающий оператор
while
. Нам не нужно беспокоиться о том, не вызовет ли оператор
while
такое падение напряжения, что оператор if
не
сможет нормально функционировать. Когда вы смотрите на значение переменной,
вам не нужно беспокоиться о том, что вы обратитесь к этой переменной столько
раз, что исчерпаете ресурс логических вентилей. Вам не нужно беспокоиться о
том, какова емкость определенной переменной и какое время потребуется, чтобы
записать в нее значение.
Все это определяется так, система определяется так, чтобы работать определенным образом, и она всегда работает так. Физический компьютер может работать неисправно, но программа тут ни при чем. Так что, поскольку нам не приходится решать все эти проблемы, работа в нашей отрасли разительно упрощается.
Если предположить, что интеллект программистов равен интеллекту инженеров в области механики, электроники, химии и так далее, что будет происходить? Те из нас, чья отрасль легче всех, будут двигать ее принципиально дальше. Мы создаем все больше и больше, и в конце концов это снова становится трудно. Вот почему мы можем разрабатывать системы, размеры которых больше, чем у людей в других отраслях. Просто у них есть эти сложные проблемы, которые приходится постоянно решать. В других отраслях, возможно, необходимо развивать идею. У вас, возможно, есть идея, но потом вам может потребоваться опробовать множество разных способов, чтобы заставить ее хоть как-то работать. В программировании это не так, у вас есть идея, и ваше дело — написать программу, в которой эта идея применяется, а потом пользователям это может понравиться или нет. А если им это не понравится, вы, вероятно, можете просто исправить какие-то детали и довести это до ума.
Есть еще одна проблема, о которой нам не нужно беспокоиться: изготовление
копий. Когда мы вставляем этот оператор if
внутри оператора
while
, нам не нужно беспокоиться о том, как мы собираемся
вставлять оператор if
в оператор while
при
изготовлении копий. Нам не нужно беспокоиться и о том, чтобы обеспечить себе
доступ для удаления и замены этого оператора if
, если он будет
перегорать. Так что все, что нам нужно сделать,— это подать команду
копирования, и это универсальное средство копирования чего угодно. Люди,
производящие физическое оборудование и физические продукты,— они этого
не могут, эти вещи приходится каждый раз делать последовательно, одну часть
за другой.
В результате для них стоимость разработки системы определенной сложности может быть вот настолько велика, а на возведение завода могут потребоваться вот такие затраты. Так что им приходится управляться со всем этим, даже если патентной системы нет. Это уровень издержек, с которым они могут смириться. Для нас разработка может обходиться вот во столько, а производство может обходиться вот во столько, так что издержки такой величины от патентной системы катастрофичны.
Еще один способ взглянуть на это — что из-за того, что мы можем — некоторые из нас могут — сделать гораздо большую систему, есть гораздо больше уязвимых мест, в которых кто-то мог бы уже что-то запатентовать. Нам приходится проходить по минному полю большое расстояние, в то время как им по минному полю приходится проходить только несколько шагов. Так что для нас эта система гораздо опаснее.
Так вот, вам нужно сознавать, что декларированное назначение патентной системы состоит в содействии прогрессу. Это нечто часто забываемое, потому что компании, извлекающие из патентов выгоду, любят отвлекать вас от этого. Они любят подавать вам мысль о том, что патенты существуют оттого, что они заслуживают особого отношения. Но это не то, что сказано в патентной системе. В патентной системе сказано: цель состоит в содействии прогрессу в обществе путем поощрения определенного поведения, такого как публикация новых идей; а по истечении определенного — первоначально очень краткого — срока каждый мог бы пользоваться ими.
Конечно, есть определенная цена, которую вместе с тем выплачивает общество, и, таким образом, мы вынуждены задать вопрос: что больше — выгоды или цена? Ну, в других отраслях — я не уверен. Я не эксперт в других отраслях техники, я никогда в них не работал и не знаю, хорошо или плохо наличие патентов сказывается на прогрессе в этих отраслях.
Я занимался программированием со времен, предшествовавших патентам на программы, и я знаю, что патенты на программы приносят много вреда и по существу никакой пользы. В прежние времена идеи жили сами по себе. Идея появлялась либо у людей в университете, либо у кого-то, кто работал над развитием программ. И в том, и в другом случае эти идеи публиковали, а потом каждый их мог применять. Так вот, почему издатели программ публиковали эти идеи? Потому что они знали, что основная сложность состояла в написании программы.
Они знали, что публикация идей принесет им признание сообщества, и в то же время всякому другому, кто хотел конкурировать с ними, все равно нужно было написать программу, а это большая работа. Так что они, как правило, хранили детали программы в секрете — конечно, кое-кто из нас думает, что это дурно, но это другой вопрос. Они хранили детали программы в секрете и публиковали идеи, и в то же время разработка программ — поскольку разработка программ продолжалась — это снабжало отрасль устойчивым притоком идей, так что идеи не были ограничивающим фактором. Ограничивающим фактором была работа по написанию программ, которые работали бы и которыми людям нравилось бы пользоваться.
Так что в результате применение патентной системы к программам сосредоточивается на облегчении того, что не является ограничивающим фактором, создавая в то же время затруднения в том, что ограничивающим фактором является. Понимаете, патенты на программы поощряют кого-то к новым идеям, но в это же время они поощряют людей ограничивать их применение, так что фактически наше положение на самом деле теперь хуже с точки зрения наличия идей, которыми мы могли бы воспользоваться, потому что в прошлом у людей появлялись идеи, их публиковали и мы могли ими пользоваться, а сейчас у них появляются идеи, их патентуют, и мы не можем воспользоваться ими на протяжении двадцати лет. Пока что по-настоящему ограничивающий фактор — то есть разработка программ — она затрудняется патентами на программы из-за других опасностей, которые я разъяснял вам в первой половине этой беседы.
Так что в результате, хотя система предназначена для содействия прогрессу в программировании, на самом деле она такая корявая, что только мешает прогрессу.
Сегодня у нас есть кое-какие экономические исследования, математически показывающие, как это может быть. Их можно найти на www.researchoninnovation.org. Я плохо помню название статьи, но это та, что показывает, что в отрасли, для которой характерны накопительные нововведения, наличие патентной системы может приводить к замедлению прогресса. Другими словами, система приводит к результатам, которые противоположны интуитивно ожидаемым, противоположны тому, для чего она предназначалась. Это подтверждает интуитивное заключение каждого программиста, который видит, что патенты на программы абсурдны.
Итак, что может сделать страна, чтобы избежать этой проблемы? Ну, есть два подхода: один — решать проблему на уровне проблемы выдачи патентов, а другой — подойти к ней в момент, когда патенты приводятся в действие.
Делать это на этапе выдачи патентов не так просто, как могло бы показаться. Так вот, я говорил о патентах на программы, но, строго говоря, патенты нельзя разделить на патенты на аппаратуру и патенты на программы, потому что один патент может распространяться как на аппаратуру, так и на программы. Так что фактически мое определение патента на программы таково: это патент, который может ограничивать разработку программ.
И если вы взглянете на многие патенты на программы, вы обнаружите, что нередко система, которую они описывают, содержит значительную часть самого компьютера в составе описания того, что происходит. Это замечательный способ сделать так, чтобы все это в целом казалось сложным, в то время как это на самом деле тривиально. Так что это способ, которым они могут заставить патентное бюро решить, что это не очевидно.
Но есть другой критерий, которым можно воспользоваться, немного другое место, где можно провести границу так, чтобы система все еще выполняла разумные функции — это граница между процессами, определенным образом преобразующими материю, и процессами, результатом которых является просто вычисление и отображение информации или сочетание шагов обработки данных и отображения — по-другому это было выражено как “мыслительные действия, проводимые оборудованием”. Есть различные более или менее эквивалентные способы сформулировать это.
Так вот, это не совсем запрет патентов на программы, потому что в некоторых случаях компьютеры используются как часть специализированного физического оборудования, чтобы оно выполняло особые задачи. А патенты на программы могли бы быть разрешены, если они являются частью специализированной физической деятельности. Но это на самом деле не катастрофично. В конце концов, как только люди вовлекаются в особого рода физическую деятельность или особого рода физический продукт, они вносят во все свое предприятие все те сложности работы с материей. Так что это больше сходно с теми другими отраслями техники. Может быть, вполне допустимо наличие патентов на эту узко ограниченную разновидность программ. До тех пор, пока мы сохраняем основные области программ, чисто программную деятельность в безопасности от патентов, главную часть проблемы мы решили.
Так что это реалистичный подход, и именно в этом направлении работают в Европе. Однако в Соединенных Штатах от этого не будет никакой пользы, потому что в Соединенных Штатах уже десятки тысяч, а может быть, сотни тысяч патентов на программы. Никакое изменение в критерии выдачи патентов не избавит от патентов, которые уже существуют.
Так что для Соединенных Штатов я предлагаю изменить критерии применимости патентов, чтобы было сказано: “Чисто программные системы, работающие на вычислительных средствах общего назначения, не подвержены действию патентов”. Они по определению не могут нарушить патент. И тогда патенты можно продолжать выдавать в точности так, как это делается сейчас, и они по-прежнему, формально, распространяются как на аппаратные, так и на программные реализации, как и сейчас. Но программы будут в безопасности.
Это решение я предлагаю для США, но им можно воспользоваться и в других странах.
Так вот, одна из самых ужасных опасностей, стоящих сегодня перед большинством стран,— Всемирная торговая организация, которая устанавливает систему корпоративно регулируемой торговли — не свободной торговли, как это любят называть ее сторонники, а корпоративно регулируемой торговли. Она заменяет регулирование торговли государствами, которые до некоторой степени демократичны и могли бы прислушиваться к интересам своих граждан, на регулирование торговли предприятиями, которые даже не притворяются, будто они прислушиваются к пожеланиям граждан. Так что она в корне антидемократична и должна быть упразднена.
Но совершенно необходимо отметить, что часть соглашения ГАТТ, которая относится к патентам, не требует патентов на программы. Многие эксперты, изучавшие это, например, в Европе, высказывают это утверждение. А причина состоит в том, что они истолковывают слова “технический эффект” так: есть определенное физическое последствие или работающая физическая система. И таким образом, программа, которая не производит этого, не обязательно должна лежать в области, на которую могут распространяться патенты.
Итак, по крайней мере вам не нужно беспокоиться о том, что здесь возникнут проблемы со Всемирной торговой организацией, несмотря на жуткие проблемы, которые они создают в других сферах жизни.
Предотвращение появления в Индии патентов на программы будет зависеть от вас — от граждан Индии. Я иностранец, я могу повлиять, только если я смогу убедить других логикой того, что я говорю. Может быть, вы сумеете сделать это. Когда в США начали вводиться патенты на программы, вопрос общественной политики никак не рассматривался. Никто даже не спрашивал, хорошая ли это мысль — ввести патенты на программы. Верховный суд вынес решение, которое затем вывернул наизнанку один апелляционный суд, и с тех пор появились патенты на программы.
Но когда в Европе несколько лет назад начались обсуждения официального признания патентов на программы, это начало вызывать противодействие общества, и это противодействие стало настолько сильным, что политики и партии начали уделять этому внимание и стали говорить, что они против этого. Фактически в Европе были блокированы уже две попытки признать патенты на программы. Французский министр промышленности говорит, что патенты на программы были бы настоящим бедствием и их не следует разрешать во Франции ни при каких обстоятельствах. Все германские политические партии заняли позицию против патентов на программы.
Понимаете, битва еще не завершена. Мы еще не надежно закрыли патентам на программы дверь в Европу, потому что транснациональные компании и их прислуга, правительство Соединенных Штатов, прилагают к этому все свое влияние, и невежество работает на них. Как просто убедить кого-то с наивными неолиберальными взглядами, что новый вид монополии должен быть неплох!
Вам нужно взглянуть на подробности того, как патенты на программы сказываются на развитии программ, чтобы понять, что патенты создают проблему. Вам нужно проштудировать это экономическое исследование и его математические выкладки, чтобы понять, почему вам не следует предполагать, что патенты всегда содействуют прогрессу. Так что для IBM легко прислать к кому-нибудь своего агента и сказать: “Вам действительно следует принять патенты на программы, для программирования это великолепно. Взгляните только: США впереди всех, а в США есть патенты на программы. Если у вас тоже будут патенты на программы, вы могли бы их догнать”. Ну, вы не можете получить большего господства, а США вышли вперед в области вычислительной техники до того, как там появились патенты на программы, так что это не могло случиться благодаря патентам на программы.
Важно понимать, что в каждой стране своя собственная патентная система и свое собственное патентное право, и то, что вы делаете в определенной стране, находится в юрисдикции патентного права этой страны. Так что в результате если в США есть патенты на программы, то США становится чем-то вроде поля боя, где всякий, кто пользуется компьютерами, может попасть под суд. Если Индия избегает патентов на программы, то она — не поле боя и пользователи компьютеров в Индии не подвергаются опасности судебного преследования.
Получается, что каждая страна будет выдавать патенты иностранцам точно так же, как своим собственным гражданам. Так что фактически в местах, страдающих от патентов на программы, иностранцы могут получать эти патенты. Есть множество неамериканских компаний, владеющих патентами США на программы, так что всех их с распростертыми объятиями ждут для драки в США. Конечно, жертвами всего этого становимся мы, американцы. В то же время, если в Индии нет патентов на программы, это значит, что ни индийские компании, ни иностранные компании не могут приехать в Индию и напасть на людей с помощью патентов на программы.
Итак, это действительно важно, что в каждой стране свое собственное патентное право. Это сильно меняет дело, но вам нужно понять, как. Наличие патентов на программы в определенной стране не создает преимущества для разработчиков в этой стране. Оно создает проблему для всякого, кто распространяет или применяет программы в этой стране.
Так вот, если вы разрабатываете в Индии программу, чтобы ею пользовались в США, перед вами — или по крайней мере перед вашим клиентом — может встать проблема патентов США на программы. По крайней мере, вероятно, на вас не подадут в суд здесь. Клиент, который ввел в эксплуатацию программу и пытается пользоваться ею, мог бы попасть под суд в США, и вам действительно придется решать проблему — проблему США — когда вы пытаетесь вести дела в США. Но по крайней мере здесь вы будете в безопасности. Понимаете, по крайней мере есть большая разница между тем, что ваш клиент попадет под суд из-за того, что он велел вам сделать продукт, а этот продукт запатентован, и тем, что вы попадете под суд за производство этого продукта.
Если в Индии будут патенты на программы, то на вас подадут в суд. В то время как в нынешнем положении вы по крайней мере можете сказать клиенту: “Вы велели нам это сделать, и мы это сделали. Так что мы сожалеем о происшедшем с вами, но мы в этом неповинны”. В то время как если в Индии будут патенты на программы, то вы попадете под суд сами, а сказать вам будет нечего.
Так что окончательный вывод состоит в том, что патенты на программы опутывают всех разработчиков программ, всех пользователей компьютеров и по существу все предприятия новой формой бюрократии, которая не служит никаким общественно полезным целям. Так что это плохая политика, которой следует избегать.
Деловые круги не любят бюрократии. Если бы они знали, что им угрожает новая форма бюрократии, они очень активно противостояли бы патентам на программы. Но большинство из них об этом не осведомлено.
В США патенты на программы привели прямо к патентам на методы деловой практики. Что это означает? Метод деловой практики — это по существу то, как вы принимаете решения о том, как вести дело. А в прошлом эти решения принимались человеческими существами, но сейчас они иногда принимаются компьютерами, а это значит, что решения выносятся программами, а это значит, что правила принятия решений можно запатентовать. Патенты на программы подразумевают патенты на методы деловой практики и патенты на процедуры предпринимательства. В результате любое предприятие могло обнаружить, что, понимаете ли, как только они решают: “Мы собираемся автоматизировать то, как мы проводим свои процедуры”,— теперь на них могут подать в суд за нарушение патента на программы.
Так что если бы только деловые круги знали, они организовались бы с помощью чего-нибудь вроде палаты коммерции, чтобы выдвинуть оппозицию патентам на программы. Но они по большей части не знают, и таким образом, работа по информированию их остается на вашу долю. Сделайте так, чтобы они поняли, перед какой опасностью они стоят.
А затем Индии, возможно, удастся, с помощью других стран, таких, как Франция и Германия, отразить угрозу патентов на программы. Для людей из правительства Индии важно связаться с должностными лицами европейских стран, чтобы эту битву против патентов на программы не пришлось вести каждый раз в одной стране, чтобы страны могли работать вместе над выработкой разумной политики. Может быть, следует заключить “конвенцию против патентов на программы”, которую различные страны могли бы подписывать и обещать взаимную помощь в случаях, когда им угрожают со стороны Соединенных Штатов экономическими мерами, которые являются частью экономического империализма этой державы.
Потому что, знаете ли, Соединенные Штаты это любят. Одно из положений соглашения ГАТТ заключается в том, что страны имеют право выдавать принудительные лицензии на изготовление лекарств, чтобы вывести из кризиса общественное здравоохранение. А южноафриканское правительство предложило сделать это с лекарством против СПИД. Так вот, проблема СПИД в Южной Африке очень остра; согласно данным, о которых я слышал, инфицирована четверть взрослого населения. И конечно, большинство из них не может позволить себе покупать лекарства по ценам, установленным компаниями США.
Так что южноафриканское правительство собиралось выдать принудительные лицензии, что ему позволено делать даже в условиях ГАТТ. Но правительство США стало угрожать экономическими санкциями. Вице-президент Гор принимал в этом непосредственное участие. А потом, за год до президентских выборов, он осознал, что это будет выглядеть некрасиво, так что он прекратил эти действия.
Но такого рода штуки правительство США в отношении патентов и авторских прав делает постоянно. Они не стали бы возражать, даже если бы людей запатентовали до смерти.
Так что для государств важно бороться против этого вместе
Другие сведения о проблеме патентов на программы можно найти на www.progfree.org [архив] и www.ffii.org. Можно также подписать петицию на www.noepatents.org [1]
Говорите, пожалуйста, со всеми руководителями предприятий — любого рода предприятий — об этом вопросе. Сделайте так, чтобы они понимали всю широту стоящей перед ними проблемы и чтобы они подумали об обращении в деловые организации, чтобы те выступали против патентов на программы.
Теперь я буду отвечать на вопросы.
Да, между прочим, всем присутствующим здесь журналистам я рекомендую писать статьи о патентах на программы отдельно от статей о свободных программах. Если вы освещаете оба вопроса вместе в одной статье, у людей может возникнуть мысль, что патенты на программы плохи только для разработчиков свободных программ, а для разработчиков других программ они вполне приемлемы. Это не так. Если вы обдумаете то, о чем я рассказал, то едва ли хоть что-то из этого связано с вопросом о том, свободны программы или нет; опасности одинаковы для разработчиков всех программ. Так что, пожалуйста, не подвергайтесь этому риску, люди могут впасть в заблуждение. Пишите отдельные статьи.
Чтобы разрабатывать нетривиальные программы, вам придется нарушать патенты IBM. Так вот, если вы большие и вам часто улыбается удача, то вы могли бы обладать какими-то собственными патентами и заставить IBM заключить с вами договор о взаимном лицензировании. В противном случае вы остаетесь полностью на их милость и вам приходится надеяться, что они просто позволят вам платить деньги.
Кто-то еще спрашивает?
Большинство программистов с вами не согласно.
Так и было до патентов на программы. Если вы писали программу сами, то судить вас было не за что. Сегодня вы можете написать программу сами, это даже может быть полезная и прогрессивная программа, но поскольку вы не изобрели заново всю отрасль, вы пользуетесь какими-то идеями, которые уже были известны, другие люди подают на вас в суд. Так вот, конечно, эти люди, которые хотят рыскать повсюду и судиться с вами, они будут делать вид, что эти пытки для них — защита. Защита от чего? Защита от наличия конкурентов, как я догадываюсь. Они не верят в конкуренцию, они хотят монополий.
Ну так черт с ними! Для общества не будет ничего хорошего в том, что они получат то, что хотят. Это вопрос общественной политики. Нам приходится решать, что хорошо для граждан вообще.
[Аплодисменты аудитории]
Не должно быть кого-то, кто говорит: “Я хочу, чтобы у меня была монополия, потому что я думаю, что я настолько важен, что у меня она должна быть, так что защитите меня ото всех других, чтобы им не было позволено разрабатывать программы”.
Так что вы не должны пытаться составить мнение об “интеллектуальной собственности”. Если вы думаете об “интеллектуальной собственности”, вы рассуждаете на уровне упрощений. И любые заключения, которых вы достигнете, будут упрощенны. Так что поступайте, как я, понимаете,— выбирайте одну тему за раз, сосредоточивайтесь на ней и узнавайте подробности об этой области, тогда вы можете рассудительно мыслить об этой области, а впоследствии вы сможете рассудительно подумать и о других областях.
Во-первых, ясно указать, что обычные патенты неприменимы, а во-вторых, если вы хотите, вы могли бы создать другую систему пятилетних монополий на программные идеи. Ну, непонятно, есть ли какая-нибудь конкретная польза от этих пятилетних программных монополий, но это было бы гораздо лучше, чем нынешнее положение. Так что если бы вы нашли государство, готовое это проделать, ну, я бы сказал, мы должны принять это. Но... но мы тем не менее должны осознавать, что первый шаг — это упразднение патентов на программы, строго говоря, и это должно быть частью такой реформы.
Хорошо, если вы собираетесь передать записку, прочтите ее лучше вслух. Есть еще вопросы?
Так вот, в Индии вы, вероятно, считали само собой разумеющимся, что вам это не грозит. Но это будет продолжаться только до тех пор, пока в Индии нет патентов на программы.
Следовательно, дело в том, чтобы мы не пытались предоставить им эту возможность. Например, у нас нет государственного органа, выдающего людям с улицы оружие, и у нас не должно быть и государственного органа, выдающего людям с улицы патенты на программы.
Так вот, мы собирали такие примеры, и мы ищем людей, чтобы выписать их — понимаете, чтобы они рассмотрели каждый пример, полностью его исследовали и составили ясное описание того, что случилось и какой это принесло вред и так далее. Нам было трудно найти людей для этой работы. Мы ищем еще. Так что кто-то, кто умеет по-настоящему хорошо писать на ясном английском языке, мог бы взять на себя этот труд.
Так что мы, кажется, теперь перешли к вопросам о свободных программах. Я хотел бы напомнить, что до этого последнего ответа я не говорил о движении за свободное программное обеспечение. Я говорил о том, что представляет жизненный интерес для каждого программиста, то есть о свободе писать программы, не попадая за это под суд, пока вы пишете их сами. И это свобода, которую вы до сих пор считали само собой разумеющейся, и свобода, которую вы утратите, если у вас будут патенты на программы.
Так вот, однако мы переходим к теме свободных программ, это то, работе над чем я уделял почти все свое время, и отдельный, конкретный проект по разработке свободных программ, которым я руководил, то есть разработка операционной системы GNU, то есть операционной системы типа Unix, построенной на свободных программах, которой по сегодняшним оценкам пользуется около двадцати миллионов человек. Так что я сейчас начну отвечать на вопросы о свободных программах и GNU.
Я не могу сказать, что произойдет. Что я могу вам сказать — это что когда IBM заявляет, что они вложили миллиард долларов в операционную систему GNU плюс Linux, это не совсем верно. Вам нужно внимательно рассмотреть, на что они тратят эти деньги, и вы обнаружите, что они тратят эти деньги на самые разнообразные вещи; одни из них нам полезны, а другие нет.
Например, они финансируют какую-то работу по развитию системы GNU/Linux. Это хорошо, это полезный вклад. Разрабатывают они и некоторые другие пакеты свободных программ, которые они передали обществу. Это действительно полезный вклад.
Они также разрабатывают многие несвободные программы, чтобы те работали с системой GNU/Linux, а это не является полезным вкладом. И они рекламируют эту систему, ну, это не полезно само по себе, но это действительно нам помогает, как вы понимаете. Рост числа пользователей не является нашей первичной целью. Но если с нашими программами знакомится больше людей, это славно, так что это действительно нам помогает, но затем они ошибочно называют ее Linux, что не совсем правильно, и они поддерживают введение патентов на программы в Европе, а это плохо. Так что, понимаете ли, IBM делает много разных дел. Что-то хорошо, а что-то плохо, и если вы хотите вдумчиво в этом разобраться, то важно рассматривать отдельные действия. Не пытайтесь все это складывать, потому что это значит, что вы упускаете из виду важные аспекты ситуации.
Есть еще вопросы?
if
и оператор
while
— что вы говорили что-то о различиях в отрасли
вычислительной техники и отличиях от других отраслей, то есть отраслей
техники. Вы говорили, что если я меняю что-то в цикле if
, то
есть оператор if
, то это никак не повлияет, что вы сказали...if
...Так вот, меня только беспокоит, когда компании, которые занимаются этим, добавляют туда какие-то несвободные программы.
Так что это серьезная проблема, стоящая сейчас перед нашим сообществом — тенденция складывать свободные программы с несвободными и создавать такие несвободные в целом системы. А потом, понимаете ли, может показаться, что наши программы достигли успеха, потому что многие ими пользуются. Но если вы обратитесь к нашей действительной цели, то наша цель — не популярность. На самом деле наша цель — рост сообщества свободы, и нам не удается этого достигнуть, потому что люди по-прежнему пользуются несвободными программами.
К сожалению, я не мог бы произнести обе речи. Я могу произнести речь о патентах на программы или речь о свободных программах. Они сильно отличаются друг от друга, и каждая из них длинна. Так что, к сожалению, это означает, что я не могу здесь разъяснить все о свободных программах и проекте GNU. Другое мое выступление в Кочи? Я буду говорить о свободных программах в Кочи?
Итак, я отвечу еще на пять вопросов, а потом мне придется закруглиться, потому что отвечать на столько вопросов становится чересчур утомительно.
Так что я сказал бы, что лицо, которое пользуется Windows, ну, либо он активно поддерживает эту властную структуру, либо по меньшей мере, может быть, он заперт в ней, и ему недостает храбрости вырваться. В этом случае его можно простить, я думаю, и ободрить его. Понимаете, люди бывают в разных положениях; в любом месте есть люди... разные. Некоторые прилагают большие или меньшие усилия, чтобы попытаться улучшить положение вещей. По моему убеждению, о людях нужно судить индивидуально, а не сваливать их вместе в соответствии с их группами.
Но это, в этом случае это нечто связанное с политическим выбором, из которого вытекают политические последствия для общества, а это ровно то, за что людей имеет смысл критиковать.
Примечание: В этот момент был небольшой перерыв, и как запись, так и конспект здесь неполны.
Итак, это будет последний вопрос.
Итак, это был последний вопрос, я не могу отвечать на вопросы весь день, прошу меня извинить. Так что на этом я собираюсь прерваться и пойти на обед. Так что благодарю за внимание.
[Аплодисменты]
[1] В 2014 году петиция против патентов на программы заархивирована.
Подробнее о проблеме патентов на программы можно узнать на сайте нашей кампании Покончим с патентами на программы.